Стэнли Зибер Зенсканицки — часть шестая

«Конечный срок остается неизменным», — сказал Энди Херцвельд.

Теплый летний вечер, воскресенье. Свет проникает в лабораторию Mac через стеклянные двери в задней части помещения. Кондиционер, от которого в будние дни вибрирует пестрая потолочная плитка, теперь выключен. Тесная, погруженная в полумрак комната поделена на две части. Из отсека, принадлежащего программисту Энди Херцвельдy, струится мягкий желтоватый свет, а яркая неоновая лампа освещает рабочий стол инженера Баррела Смита, который задумчиво грызет костяшки пальцев. Херцвельд выходит из своего отсека и приближается к Смиту, который тоже встает. Ростом оба ниже перегородок, разделяющих все кабинеты. Они смотрят на опутанную проводами и датчиками печатную плату, похожую на вскрытый желудок — со швами, ранорасширителями и кровоостанавливающими зажимами. Датчики подключены к логическому анализатору, и линии на его зеленом экране отображают сигналы, генерируемые микропроцессором.

Накануне вечером Смит ушел домой только в половине двенадцатого, а потом еще до трех утра размышлял, почему микросхемы памяти Mac отказываются перезаписывать информацию. Ни он, ни Херцвельд раньше так долго не работали над одним проектом.

Усталость постепенно накапливалась, но они продолжали y*censored* трудиться. Смиту было двадцать шесть, Херцвельдy двадцать девять, хотя оба выглядели старше своих лет. Глаза Херцвельдa за стеклами очков превратились в щелочки, небритые щеки были бледными. Темные круги под глазами Смита также свидетельствовали о бессонных ночах, а болтающиеся на талии джинсы говорили о неважном питании. Херцвельд обнаружил, что проектирование компьютера искажает время.

Я думал, полгода — это много. Оказалось, нет. Пролетели как одно мгновение.

Смит, рыжие волосы которого были убраны за одно ухо и колечком свисали над другим, начал жаловаться.

Слова слетали с его губ неразборчивой скороговоркой.

Все это странно, — сказал он.

Откуда тебе знать, что ты нашел неисправность, если не понимаешь, как она возникает? — лениво протянул Херцвельд.

Главная беда в другом: я не доказал, что не могу решить проблему, но и не доказал, что могу, — ответил Смит.

Мы становимся суеверными, — вздохнул Херцвельд. — Видим, что работает, но все равно сомневаемся.

Смит бился над загадкой уже два дня. Он заметил сбои в работе компьютера, когда остальные инженеры праздновали успешное — как им казалось — окончание настройки прототипа Mac. Смит отказался от шампанского, которое в Apple (и особенно в группе Mac) появлялось после завершения даже самых незначительных этапов, и сидел один, пристально вглядываясь в компьютер. Он использовал тепловую пушку, похожую на фен для волос, чтобы нагревать и охлаждать микросхемы — в таких режимах сбои в работе появляются чаще. Смит пришел к выводу, что источник проблем — самая большая микросхема на плате, микропроцессор Motorola 68000.

Модель 68000 и другие микросхемы отражали стремительный прогресс полупроводниковой техники. 16-битный микропроцессор Motorola 68000 обеспечивал для Mac в десять раз большую производительность, чем у Apple II при вдвое меньшем числе микросхем. Разницу в сложности Смит объяснял следующей метафорой: это как после обычной игры в бейсбол смотреть матч, где восемь бэттеров одновременно подают пятидесяти четырем аутфилдерам. Вытирая пот со лба, он переключал логический анализатор, внимательно изучая сигналы тактового генератора.

Ты достаточно долго занимаешься разработкой и знаешь, что такое идиосинкразия.

Кое-кто в компании Apple полагал, что весь проект Mac — это соревнование идиосинкразий, а не грандиозная задумка. Не было никаких наполеоновских планов. Фальстарты, отвлечения, ошибки, эксперименты, бунты и конкуренция — все это присутствовало в проекте Mac. К новому компьютеру — типичная ситуация для всех продуктов, опирающихся на прогресс технологии, зависящих от неожиданных колебаний политики быстро развивающейся компании и от вкусов разных руководителей, — Apple подбиралась несколько лет. Почти два года Mac относился к категории тех проектов, которые могли закрыться из-за увольнения программиста или из-за неудачного прототипа. Херцвельд, наблюдавший успехи и неудачи, задержки с объявлением о выпуске, сделал собственный вывод о мере прогресса. «Конечный срок, — решил он, — остается неизменным».

Единственной надежной точкой отсчета оставалось начало проекта. В середине 1979 года главе отдела разработки документации Apple Джефу

Раскину предложили возглавить небольшую группу, которая должна разработать компьютер стоимостью 500 долларов, подключаемый к телевизору, имеющий встроенный модем и способный понимать языки паскаль и BASIC. Раскин, назвавший новый проект Macintosh (искаженное название его любимого сорта яблок), имел собственное представление о компьютере: «Я считал, что потребитель должен выбирать цвет корпуса, а не количество байт памяти. Я хотел, чтобы компьютер стал незаменимой вещью в доме. Я хотел, чтобы люди привыкли к нему». Раскин предложил Apple выпускать питающийся от аккумуляторов портативный домашний компьютер стоимостью меньше 1000 долларов. Он сделал макет из картона и решил, что у компьютера должны быть следующие характеристики: встроенный экран, отсутствие слотов для расширения и небольшая инструкция по эксплуатации. Через год работы над проектом он сказал: «Apple II — это система. Macintosh — бытовой прибор».